Сага о маленьких радостях. Записки заядлого собачника - Ольга Ожгибесова

Тебя, как первую любовь…

Прошло время, Груня выросла, пришла пора выдавать ее замуж. К тому времени у меня прочно сформировалось мнение, что щенки должны быть с родословной. А, может, просто не было рядом подходящего кобеля, чтобы обойтись без помощи клуба… Или потому, что и через клуб щенки уходили влет… Черт его знает, почему, но замуж решили выходить официально. Получили направление на вязку и поехали к кобелю. Это сейчас ничего не стоит отправиться выдавать собаку замуж аж в другую страну, во всяком случае – в другой город запросто. А тогда даже поездка в другой район – уже была подвигом. Кто знает Свердловск, знаком с его расстояниями. Не Москва, конечно, но тоже существенно. Как раз в то время побывала в Молдавии, в городке Бельцы – это полчаса езды от Кишинева. Чтобы примерно рассказать друзьям, меня принимавшим, насколько большой у нас город, объясняла: из одного района в другой – как от Кишинева до Бельц и обратно.

Так вот поездка на вязку – это как раз такой случай: с ВИЗа на Уралмаш. Главной по вязкам у нас, конечно, была мама. Моей «детской психике», как сейчас говорит моя дочь, урон наносить никто не хотел, так что как там все происходило – не знаю. Но, наверное, хорошо, потому что когда Груню повезли на «контрольный выстрел», от трамвая до дома, где жил «муж», она бежала на натянутом поводке. Итогом этой встречи стало рождение… восьми щенков!

Меня в это время дома не было, зарабатывала «на жизнь» в стройотряде. Знаю только, что на второй или третий день после родов у Груни началась родовая горячка. Щенков пришлось отнять, и родители по очереди каждые два часа кормили их из пипетки! Но выкормили, не погиб ни один. Когда в конце августа я вернулась домой, по квартире носилось стадо черных барашков. Топот стоял…

Забавно было наблюдать процесс кормления. Мама ставила на пол в кухне несколько суповых тарелок с кашей, барабанила по линолеуму пальцами и звала: «Детки! Детки!». И детки мчались из моей комнаты через всю прихожую, падая на поворотах…

Раскупили у нас их очень быстро – пудель все-таки в начале восьмидесятых был очень популярен.

Всего Груня рожала дважды и оба раза по восемь штук.

В 1983 году после окончания университета я по распределению уехала в Тюмень. Думала – года на три… Оказалось, что навсегда. Груня осталась у родителей. Сначала я жила в общежитии, где держать собаку мне бы никто не разрешил, потом вышла замуж, родился сын, так что какое-то время было не до собаки. Но все-таки время от времени я привозила ее к себе. И сейчас-то в поезде иногда сталкиваешься с проблемами, а тогда возить собак в плацкартном вагоне вообще не разрешалось – только в тамбуре, и нет никому никакого дела, что пуделя в тамбуре не привяжешь, и всю ночь, а поезд «Свердловск – Тюмень» был ночным и шел восемь часов, возле него сидеть не будешь. Поэтому Груню я сажала в большой рюкзак, с которым ездила еще в стройотряд, и проносила в вагон тайком от проводника. Потом выпускала и укрывала одеялом от посторонних глаз. Благо, что собака была на удивление тихая и спокойная, – ни разу никто ее не засек и не попросил выйти вон.

Да что там поезд – мы и в кино с ней ходили! Посадили однажды в большую сумку из плащевки – помните, тогда такие были хозяйственные мешки? – и пронесли в зал, а потом я держала ее на руках. И никто не заметил! Однажды мы с дочкой провели такой же эксперимент и прошли в кинотеатр с собакой, закутав ее в куртку и взяв подмышку. Но то был карлик, а Груня – нормальный малый пудель, к тому же весьма упитанный!

Как-то раз, когда Груня жила у меня в Тюмени, нам с мужем понадобилось на три дня съездить в Курган, к родственникам. Чтобы не создавать себе лишних сложностей, не возить ребенка и собаку одновременно, решили Груньку оставить дома. Ключи передали соседке, жившей напротив, – чтобы гуляла и кормила. Соседку, часто у нас бывавшую, Груня знала. Каково же было наше удивление, когда, вернувшись через три дня, мы узнали, что собака не пустила ее в квартиру! Стоило соседке подойти к двери и вставить ключ в скважину, как Груня начинала истерически кидаться, рычать и лаять. И никакие уговоры не помогали. Зная, что собака наша, не задумываясь, пустит в ход зубы, соседка войти не рискнула. И Груня три дня сидела взаперти! При этом единственное, что она сделала, – порвала простыню на кровати – с таким, видимо, усердием устраивала себе гнездо на постели любимой хозяйки. И ни одной лужи! Ни одной кучки! А как она радовалась моему возвращению! Я часто сравниваю ее с моими нынешними карликами, которым ничего не стоит выйти утром из комнаты и присесть в прихожей, не дожидаясь, пока с ними погуляют. Груня даже в старости ни разу себе такого не позволила. Умирая, выползла в прихожую…

Пишу об этом и слезы на глазах… Столько лет прошло, но Грунечку я не могу забыть до сих пор. Никогда больше у меня не было такой умной, такой преданной собаки, как она…

Груня не дожила двух месяцев до своего тринадцатилетия. Умерла в Свердловске – у родителей. В последний день, видимо, почувствовала себя совсем плохо, потому что уже не поднималась и стонала. Пытаясь облегчить ее страдания, мама дала ей таблетку снотворного, чтобы собака поспала. Груня уснула навсегда…

Мне позвонил отец – помню, это был ноябрь 90-го года… Рыдала так, как будто умер самый близкий человек…

В поисках радости

В это время у меня уже был другой пудель. Поскольку Груню родители отдавать не хотели, а жить без собаки уже стало невозможно, я решила взять щенка. О породе даже не задумывалась – только пудель! Вопрос – где взять? В свердловском клубе мне дали ясно понять, что в Тюмень щенка не отдадут – самим не хватает (господи, было же такое время!), а у нас в городе пуделей не было. Я специально сходила на выставку ДОСААФ, которая традиционно проводится в мае, и увидела лишь одного страшного черного кобеля по кличке не то Атос, не то Артос… Что-то такое… Невообразимое… Оскорбляющее мои эстетические чувства… Ну и, разумеется, пуделями, к которым «служебники» всерьез никогда не относились, никто вообще не занимался.

Для начала стоит рассказать о том, как я искала клуб собаководства. Поскольку в Тюмени я тогда знала лишь три улицы – ту, на которой жила, ту, где работала, и центральную, то найти клуб было делом практически нереальным. Я останавливала на улице каждого, кто шел с более-менее породистой собакой, – как правило, это были овчарки, и интересовалась адресом. Чаще всего на меня смотрели как на сумасшедшую. Ну, или, в лучшем случае, недоуменно пожимали плечами. В общем, вели себя, как партизаны на допросе. Наконец, кто-то проговорился, и я отправилась на поиски. А когда нашла, оказалось, что «служебники» именно в этот момент решили избавиться от декоративных пород, и где они теперь базируются – одному Богу известно.

Я продолжила поиски, и удача улыбнулась: «декоративники», отделившись, создали свой клуб «Фауна» и обосновались в Д/к железнодорожников, где и собирались в какие-то, сейчас уже и не вспомню, в какие дни.

Пуделями в «Фауне», естественно, тоже никто не занимался. По одно простой причине: на учете не было ни одной собаки – даже того самого Атоса-Артоса. На вопрос, где взять щенка, ответить никто не мог. Зато, отдав должное моей активности и напористости, мне предложили организовать секцию пуделей, сформировать очередь и привезти собак из Москвы. Только в столице, проявив определенную хитрость и изворотливость, можно было приобрести искомое и вывезти на периферию – москвичи, как известно, не слишком любят отдавать то, что есть только у них.

Вот так началась история пудель-клуба в Тюмени.

Не помню, как, с чьей подачи, но мы вышли в Москве на некую Анну Д. Тогда я и подумать не могла, что собаками могут заниматься аферисты чистой воды… Считала, что любовь к собакам у всех такая же искренняя и далекая от материальной выгоды, как у меня. Договорились, что я приезжаю, и она сводит меня с заводчиками, у которых на данный момент есть интересующие меня щенки.

В Москву я приехала накануне Нового 1988 года. Декабрь. В Москве слякоть и мерзость. Встретила меня Анна, повезла по всем адресам. Сначала туда, где были абрикосовые щенки. У заводчиков оставалось две суки – как раз то, что мне надо. Но отдавали они только одну – с белым пятном. Вторую решили немного придержать. Договорились, что если в Москве ее не купят, то я приеду еще раз.

Всего я везла из Москвы одну серую, одну абрикоску, двух коричневых и двух черных – шесть щенков!

Прежде чем рассказать про эту эпопею, скажу, почему назвала Анну аферисткой. Дело в том, что коричневые щенки не имели родословных, и Анна, зная об этом, заранее предупредила хозяев, чтобы они мне ничего не говорили. Тогда не было такой системы, как сейчас, когда при покупке щенка ты получаешь щенячью карточку, а то и готовую родословную. К тому же я еще была не слишком искушенным собачником и не ждала такой, грубо говоря, подставы. Представьте мое состояние, когда через несколько дней после возвращения из Москвы мне позвонила хозяйка щенков и призналась в обмане! Обидно было тем более, что коричневая сука предназначалась для моей сестры, собиравшейся ходить с ней на выставки! Я была в шоке. Начала звонить всем остальным продавцам. Выяснилось, что щенячку на серебристого щенка Анна зачем-то забрала себе – может и, скорее всего, хотела «срубить» за нее деньжат. Знаю, что хозяева потом долго выбивали с нее этот документ, вплоть до того, что кто-то из их коллег – мужчин, будучи в Москве в командировке, встречался с Анной и даже угрожал ей открытым текстом. Но, в конце концов, щенячка была получена.